Форум » Флейм » Книжный бульвар (продолжение) » Ответить
Книжный бульвар (продолжение)
Екатерина: "Две странницы" Лучший женский роман последних лет. Такого не было со времен "Унесенных ветром" В детстве братьям Дмитрию и Евгению Раевским нравилось листать альбомы с фотографиями из семейного архива. Один из портретов привлекал особенно. На нем была запечатлена необыкновенно красивая женщина. К сожалению, о ней ничего не было известно,даже имя. Многолетние поиски в архивах Публичной библиотеки помогли разгадать тайну портрета. Так появилась эта книга. Судьба красавицы с портрета Полины тесно переплелась с судьбой Александры Неживиной. Им предстоит долгий путь по дорогам разрушенной войной России, они переживут вместе страх, голод, лишения, ради любви... Разоренные дворянские гнезда и роскошные парижские салоны, любовь друзей и ненависть врагов, рубище нищих и шелка бальных платьев - в жизни подруг Полины и Александры будет все.
Екатерина: Аля Кудряшева Девочка научилась расправить плечи, если взять за руку - не ускоряет шаг. Девочка улыбается всем при встрече и радостно пьет текилу на брудершафт. Девочка миловидна, как октябрята - белая блузка в тон, талисман в кулак. у нее в глазах некормленные тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг То есть сердце погрызть - остальное так, Для дворников и собак. А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела. Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, а девочка не ожила. Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки, Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки, То сумерки, то попутчики - дураки, То пули слишком мелки. У девочки рыжие волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака. Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила. Она тебя, в общем, забыла почти рекордно - два дня себе поревела и все дела. Потом, конечно, неделю всё письма жгла. И месяц где-то спать еще не могла. Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу. Девочка уже умеет сказать не "нахрен", а спасибо большое, я, кажется, не хочу. Девочка - была нигдевочкой, стала женщиной-вывеской "не влезай убьет". Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло ё-моё. Точнее, слава богу уже не твоё. Остальное - дело её. .... А ей говорили - дура, следующего так просто не отпускай. Ты наори на него и за волосы потаскай. А то ведь видишь - какая теперь тоска, Поздравляешь её "здоровья, любви, вина" А её так тянет ответить: "Пошел ты на" И дергаться, как лопнувшая струна. А с утра ей стресс, а после в метро ей транс. В пору кинуться на пол и валяться там, как матрас. Декабред - это бред, увеличенный в десять раз. И она смотрит в себя - и там пустота, пустота, пустота, Белее любого безвыходного листа, И всё не то, не то и она не та. И щека у нее мягка и рука легка, И во всем права, и в делах еще не провал. В следующий раз она будет кричать, пока Не выкричит всё, чем ты ее убивал.
Екатерина: Аля Кудряшева Зима застыла среди теней, завязла в сырой дремоте, я собираю в ладони дни, стараясь не растерять. Он пишет красками на стене, мечтающей о ремонте, седое небо дрожит над ним и плачет в его тетрадь. Он дышит сухо и горячо, и так теребит прическу, что завитки на его висках почти превратились в нимб. Один стоит за его плечом, диктуя легко и четко, другой стоит за его плечом и вечно смеется с ним. Он тощий, с родинкой на скуле, лохматый знаток историй, боится спать, по ночам дрожит и вовсе не знаменит. Он младше мира на столько лет, что даже считать не стоит, его друзья не умеют жить, пока он не позвонит. Зима - какая уж тут зима, снег выпал, но за ночь тает, январь висит на календаре - как будто бы ни при чем. А я ревную его к стихам, которые он читает и собираю его в стихах, которые он прочел. А я ревную - почти не сплю - к раскормленной кошке в кресле, к железной кружке, в которой он готовит зеленый чай. И если вдруг я его люблю, то разве что вдруг и если, скорее просто хожу за ним и снюсь ему по ночам. А мне - как будто под хвост вожжой, скитаюсь и пялюсь букой, и снова встретившись с ним во сне кидаю: "А что б ты сдох." Я ощущаю себя чужой, непройденной гласной буквой, не "а", не "и", а густой, как мед, протяжный тяжелый вздох. И если я полюблю, то мне уж лучше бы не родиться, сижу на спальнике на полу, глазами сжигаю шкаф. Он пишет красками на стене: "Давай не будем сердиться", мне остается лишь подойти и ткнуться в его рукав. Он младше мира, часы стоят, дыханье моё сбивая, а я тоскую, грызу себя и книжные уголки. Я не люблю его, просто я практически не бываю, пока не чувствую на плече тяжелой его руки. А я кричу ему: "Ухожу и вряд ли меня найдешь ты, по мне рыдают могильный холм и стены монастыря." А я ревную его ко мне, безбожно и безнадежно И собираю в ладони дни, стараясь не растерять.
Екатерина: Аля Кудряшева Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять. Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану. Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать... Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне... Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
Екатерина: Аля Кудряшева Ползет - не ползет строчка, плохо идут дела. Была у меня дочка, тонкая, как стрела. Ходила за мной следом, касалась меня плечом. Училась будить лето, учила смеяться пчел. Ноябрь дождем вертит, взбирается в рукава. Прозрачная, как ветер. Певучая, как трава. Я пробовал жить вечно - не выдержал, не могу. Была у меня свечка - елочка на снегу. Который там час? Точно не знаю, стрелки в нуле. Была у меня дочка - лучшая на земле. На улице мрак - пес с ним, проветрюсь под злой водой. Училась писать песни и плакать над ерундой. И мне не ходить в парках, судьбе чужой - не мешать. Кормила синиц в парках, вязала лохматый шарф. Жизнь выскочила внезапно, как сердце из-под ребра. От озера шел запах меда и серебра. За зиму весна платит, у мира новый виток. Я дочке купил платья, два платья разных цветов. Всё, так как она просила и счастью цена - пятак. Белое - чтоб носила и черное - просто так. Оставил возле подушки: проснешься - и надевай. А сам зевнул благодушно и лег себе на диван. Вот только слезы глотаю, и ломит в висках тоска, ушла моя золотая, а мог бы не отпускать. Не буквы - одни точки, часок почитал - слег. Была у меня дочка, девочка, мотылек. Так прыгнешь с кочки на кочку и свалишься в никуда. Сиреневый колокольчик, березовая вода. Теперь что ни день - вечер, слова - всё равно не те. Была у меня свечка, искорка в темноте. Растаять в песке снежном, заснуть, уйти, не глядеть. Осталась со мной нежность - куда мне ее деть? Остались со мной краски - тьма неба, белая пыль. Исчезла моя сказка, начав для себя быль. Давно уже пилигримы отправились петь на юг. Она ведь идет мимо - а я и не узнаю. На улице минус тридцать, ни слова не говоря, не дочка моя - царица несет на руках царя. Царица - вязаный свитер, царица - гордая стать. Я рядом бегу свитой и пробую не отстать. Обрывки души - сшей-ка, последний - смотри - шанс: на толстой царевой шейке лохматый смешной шарф. Царь спящий, как черепаха, закутанный, шерстяной. Мне кажется, снег пахнет нагретой солнцем стеной.
Екатерина: Аля Кудряшева Кого - неважно, жучка, букашку, ласкаться, трогать сердечной мышцей, кого неважно - хотя бы кошку, чтоб кто-то просто дышал в подмышку. Кого - неважно, пыльцу, песчинку, живое, ищущее, конечно, кого - неважно, щенка, мужчинку, до боли, рядом, щемяще, нежно. Под влажным небом - весенним спиртом, куда мне деться, куда лучиться, я тоже - кошкой, пушистой спинкой, ну, чтоб приткнуться к кому случится. Без слез, без выдохов, без печали, лечиться чаем, трамваем мчаться, звенеть ключами, дрожать плечами, качаться, чаяться, не кончаться. Звенеть неистовей, жечь причастьем, чуть воровато ловить улики чужого солнца, чужого счастья в любой случайной полуулыбке. Искать красивых, земных, далеких, желать полвека вот так гореть им, и зимний воздух давить из легких вишневым запахом сигаретным. Я улетела, почти пропала, вот так нелепо, чуть-чуть по-детски, курьер приносит букет тюльпанов на голубой Университетской. Шутить, насмешничать, развлекаться... С цветами? Аля? Ну, как же... Вы ли? Дивится бабушка возле кассы - такие свежие, как живые. Я не такая, как ты придумал, я не умею всю жизнь прощаться, и хватит мне говорить - приду, мол, - ведь ты умеешь не возвращаться, я не могу так - чтоб всё застыло, когда вокруг пустота и ветер, махни рукой, поцелуй в затылок, оставь мне голубя на конверте. Ну, отпусти меня, ну прости мне, такой подарок - весной, под елку. А то сижу в чистоте простынной - и сердце прыгает воробьенком. Тебе ж не жалко - на самом деле, ну, на минутку, ну на денек-то. Чтоб я заснула - хоть раз в неделю - не оглушительно одиноко.
Екатерина: Аля Кудряшева А она говорит: "Иди уж тогда один, или с кем угодно - но всё-таки ты иди, а таких, как я, говорит - в общем, пруд пруди, миллион на рупь." Он смеется: "Я пригрелся к твоей груди, хоть целуй меня, хоть в ад за собой веди, а уйти решишь - так всё же предупреди, я тогда умру." А она говорит: "Куда тебе - умирать? Ведь тебе играть и публику собирать, ты аккордом бей и диски свои пирать, а меня - пусти." Он вздыхает: "Ну, вот как тебе объяснять - ведь с тобой проститься - то же, что кожу снять, как в ладони стрекозу закрутить и смять, как дитя растить" А она говорит: "Куда мне теперь к тебе? Ты герой, - говорит, а я выскочка и плебей, вот играй, говорит теперь на свой трубе - открывай свой счет". Он рыдает и поет, как ночной прибой: "Ну вот, хочешь, - говорит, - разобью гобой, мне плевать, - говорит - вот я ведь уже с тобой, так чего ж еще? Я ведь с музыкой, - говорит, всё веду войну, я кричу в ее горячую пелену, мол, прими, говорю, впусти, мол еще одну, по знакомству, так. А она говорит: "Мы вместе, а я нигде, я сушу слова на старой словороде, я копаюсь в их горячей гнилой руде, но опять не в такт. Я ведь вечно пораженщина - говорит, я живу - да вот внутри у меня горит - у меня ведь дистония, нефрит, гастрит - ну, куда до вас. Он хохочет: "Да, в обиду тебя не дашь, но когда ты, дорогая, меня продашь, то купи бумаги нотной и карандаш, я впишу тебя в этот вальс. Я впишу тебя в свой солнечный разнобой, тонким контуром, щекой на ветру рябой, в этот свет, далекий страшный и голубой, в эту даль и боль Чтоб когда захочешь - быть тебе не одной, чтобы быть тебе и нотами и струной, у тебя выходные, а у меня входной, но ведь я с тобой. Я шепчу ей, что кончается тишина, что смешна вина, что чаша полна вина, что заря бледна, что ночь впереди темна. Что закат - в дугу.. Я шепчу ей, что пою ее и кляну. Что я ради нее, что хочешь, переверну. Что боюсь ее, никому ее не верну. И она тихонько рождается между губ.
Екатерина: Когда-то, не так уж и давно, жила на свете поэтесса и певица Татьяна Снежина... Ей было только 23 года... Странно, что до сих пор о её жизни и творчестве не сняли сериал... Ведь даже об Анне Герман уже есть, а тут всё никак не решатся... Татьяна Снежина Дождь Отличная книга! Отличная, в полном смысле этого слова! Давно не было таких достойных изданий. Узнала о книге на одноименном сайте, посвященном этому проекту, там же прочитала первую повесть из этого сборника - "Антола". Повесть показалось очень интересной и необычной. Более того - шокировало пророческое видение автором повести своей гибели! И очень захотелось прочитать остальные прозаические произведения Татьяны Снежиной. Тем более, что поклонниками ее поэзии и песен являются не только я, но и большинство моих знакомых. И вот долгожданная покупка. Книга не разочаровала! И даже могу сказать, что в нее влюбляешься с каждой минутой все больше и больше. Начну с оформления. Хорошая, необычная обложка. Дорогая бумага, качественные талантливые иллюстрации. И их немало - 170. И это очень тщательно прорисованные карандашные рисунки, каждый из которых достоин отдельно быть в рамке на стене. Их хочется рассматривать, и они дают хорошее настроение. Использование графики на полях, это еще рисунков двести, что вместе с иллюстрациями создает визуальный мир, в который легко и с интересом погружаешься. Сама проза. Отлично. Интересные истории, закрученный сюжет. Повести, их пять, полностью передают ощущение эпохи 80-х, студенческой жизни, любви, приключений. Интрига, ожидание развития сюжета есть в каждом произведении. В меру мистики. В меру женских чувств. Авторский зымысел, заложенный смысл, заставляет не только сопереживать героям, но и думать. Читать легко и интересно. Роман "Дождь" удивляет. Удивляет тем, что трудно осоознать, насколько талантлива была Татьяна Снежина. Достаточно вспомнить ее бессмертную "Позови меня с собой", и тот факт, что за 23 своих года написала еще 200 песен. А повести и рассказы? А тут еще очень качественный и захватывающий детектив. Сюжет многослоен, динамичен и не избит. Много сюжетных линий. Герои понятны, что заставляет сопереживать и с интересом следить за их судьбой. Как и должно быть в качественном детективе, догадаться, что будет дальше, фактически невозможно. Концовка романа в хороших традициях мастеров этого жанра - неожиданна, необычна и интересна. Надо отметить и фантастическую сторону сюжета. На мой взгляд, фантастика ценна тогда, когда форма – лишь оболочка мысли автора, заставляющая думать. Эта книга именно такая. И опять вопрос - откуда она могла знать, предположить про клонирование мозга, которое началось только в последние годы? А погиб автор в 1995 году. Читать интересно. В общем, подвожу итог - книга отличная, и имя автора, и сюжет, и смысловое наполнение, и пища для размышления, и замечательное оформление. Отличный, стильный и содержательный подарок любому. Книга очень понравилась! Жаль, что НИКОГДА не будет продолжения Дождя. Так, ведь хочется продолжения интересных приключений Джейн и Алекса. И что станет в конечном итоге с Мерилин и Джефри? Жаль, что такой автор, так рано погиб! Вечная ей память и благодарность! Люблю творчество Татьяны Снежиной. Всем рекомендую прочитать Дождь. И иллюстрации конечно суперские! Молодцы! Если честно, то не встречала таких классных рисунков в таком корличестве в современных книгах. Чувства просто переполняют. Хочется еще раз ее перечитать!
Екатерина: Недавно я открыла для себя совершенно удивительную девушку. Ее зовут Аля Кудряшева. Она закончила филологический факультет университета. У нее своя страничка в Интернете, где она регулярно выкладывает свои новые стихи. Я давно такого заряда позитива не получала… Читая ее стихи, понимаешь – это написано именно про тебя (так всегда с хорошей поэзией). Это пронзительно-честные и умные стихи, от которых возникает ощущение цельности и богатства мира вокруг, хотя они не переворачивают собой мир, который продолжает стоять на голове или лежать на боку, это уж кому как удобнее. Все проще – хватают за первое попавшееся и втягивают к себе. Когда читаешь ее стихи, становится нечем дышать. А может, дыхание прерывается от осознания того, что на твоих глазах совершается чудо. У нее, кажется, не было периода ученичества, ломкости голоса. Стихи сразу явились во всей гармоничной законченности, зрелые, написанные мастерской рукой. Насквозь петербургские, с зыбким маревом рисунка и тона, идущими в этом городе со времен Иннокентия Анненского, Сологуба, Блока… И в то же время очень современные. Ведь ее голосом говорит поколение, которое почему-то решили считать холодно-прагматичным. А эти ребята, оказывается, вовсе не такие. Они мечтают и мучаются, обращаются к Всевышнему, не будучи уверенными: есть ли Он еще, или впрямь, как уверял Ницше, умер. А если и есть, то заметят ли тебя, кроху? Свечку хочется зажечь, но пламя зябко колеблется на продувном северном ветру, да и заметит ли ее Господь в эти белые ночи… …нужно о добром, о главном, вечном – я же о ерунде… Как я смогу служить тебе, если даже язык мой враг? Господи, что тебе мой кораблик, пущенный по воде? Я и водой-то назвать не вправе этот сырой овраг… Сборник Али Кудряшевой «Открыто» объединил ее стихи последних пяти лет. Примерно половина их не разбита на строфы, хотя рифма сохранена – внутри текста, оформленного как проза. Это какой-то новый жанр – стихопроза, маленькие шедевры с законченным сюжетом, без единого лишнего, фальшивого или ненужного слова: Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз, вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс – то есть почти что старый. Шорты с футболкой – простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога хожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара – листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька – он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять… Ну и, как водится в молодости, мотивы тоски, одиночества (и самой страшной его разновидности – одиночества вдвоем), невписанности в окружающий мир: Замылим, потом замолим, В сонате одни бемоли, В кабак ли сейчас, домой ли? В шкафу пристанище моли, Соседка посуду моет. Художник рисует море, Всю жизнь он рисует море, Зелено-синее море, атласно-плотное море, Солено-горькое море. На вопрос о смысле жизни Аля отвечает кратко: «Главное, чтобы было интересно».
Екатерина: Татьяна Снежина Мы в этой жизни только гости, Немного погостим и станем уходить, Кто раньше, кто поздней. Все поначалу было просто, Чем дальше, тем трудней, И жизнь летит быстрей, и мы бежим за ней. Как свеча, горяча, Cтекает струйкой воска тихо жизнь моя, И нет пути назад. Никогда не клянись, Не обещай, что проживешь, как надо, жизнь, Взгляни судьбе в глаза. Мы в жизнь приходим по закону Всевластвующей судьбы, На смену тем, кто был, и тем, кто не успел. Все будет, как угодно Богу, И может, я спою все то, Что до меня ушедший не допел. Два пути не пройти, И от судьбы, как не старайся, не уйти, И жизнь возьмет свое, А назад не смотри, Не вспоминай свои ошибки на пути, Иди, и все пройдет. Иди, иди, иди … Нам в жизни так бывает больно, Израненной душой стремимся к небесам, Ища спасенье там. И можно быть судьбой довольным, Но так и не понять, что есть ты на земле, Отдавшись небесам. А душа улетит и все забудет, Ну а Бог ей все простит, Была душа легка. Просто так надо жить, Чтоб неустанно радость и любовь дарить, Всем тем, кто здесь в гостях.
Екатерина: Светлана Ануфриенко На языке доступном и понятном Все объяснимо, стоит лишь взглянуть. Как исчезают призрачные пятна, И наполняет истинная суть. Со стороны волненья, разговоры Не назову загадкой мудреца. Их рассудить старательно и скоро И пожурить для красного словца, Себя потешив, - экое уменье! Столь незатейлив каждого удел. Но пожирают в умопомраченьи, Как объяснить бы ловко не умел, Свои сомненья – суетные гости. Ворвутся в дом – не спрячешься от них. В недоумении, жалости иль злости, Своих раздумьях, доводах чужих. Неутомимо (может, в том природа?) Я увлекаюсь этою игрой. В какую будто странную угоду Я не умею просто быть иной? И ясно видя сходства, повторенья В теченье дней и суетной судьбе, Я объясняю всякое значенье И всякий миг ищу себя в себе. Вновь куда и зачем спешим? Да и думать не надо много! В закоулках своей души Каждый выбрал себе дорогу. Силой мысли, рывком руки Разрублю надоевший узел, Выбирает волна реки Лишь одно из возможных русел. Там, где глубже и легче течь. Не искать, избежать преграды! Утомившее сбросить с плеч, Получая взамен награду – Облегченье. И в этом прок. Будет пусто, оставит позже. Может, сглаз иль всего урок? – Ожиданье не терпит больше! Как же можно вот так любить: Принимаю, лишь что приемлю, Наболевшему, значит, быть. Значит, быть. Так чего ж я медлю? Я мечтаю и жду, что когда-нибудь это закончится, Мой случайно начавшийся, столь продолжительный бег, Как в упряжке чужой, неусыпно стремящейся конницы Разметаю в разгоне дорожные копоть и снег. Будто странник слепой, может быть, я ошиблась дорогою Или в чаяньях чьих-то прельстилась красивой звездой? – Оттого прощаю себе в этом поиске многое, Продолжая бежать неустанно дорогой чужой. Привыкаю к узде, попадая с чужими копытами На проторенный след, и на миг забываюсь в рысце. Я не знаю, везде ль, только здесь неуемная скрытая Держит сила и тянет остаться в бегущем кольце. Знаю цену труду, только ценное часто не ценится, И усилий своих я привыкла ничуть не считать. Вот еще поворот… Но за ним также приторно стелется В продолженье своем безразмерная снежная гладь. Что ж устала? Да нет! Прыть и удаль, хоть вспять поворачивай! И глухое роптание в бок раззадорит настрой. Отобьюсь. Только что же? Чтоб душу зазря не растрачивать, Может, ведает Бог, как не выбрать дороги чужой? Как-то однажды, теперь вспоминается плохо (Время подробность такую затерла давно), Кто-то заметил: «Поэт – это рупор эпохи!» В книге известной иль, кажется, старом кино. Скажешь серьезно, а рот исказится в улыбке – Пафос подобных, когда-то заявленных фраз. Ныне забавно воспримут нелепой ошибкой, Дескать, оракул давно перевелся как класс. Вымер, бесследно исчез, динозаврам подобный, Место нежданно себе средь других не найдя. Только тоскуют на полках безмолвно и скромно Мысли поэтов, в далеком – большие друзья. Что ж, оборвется незримая ниточка эта, Если владеет вниманьем дурак-скоморох? – Так предвещает немое забвенье поэтов Нищенство прозы в безудержной смене эпох. Что же оставят бесплодные времени дети? Верно ль, иссяк свежей мысли студеный родник? Только, пожалуй, на это никто не ответит. Ценность талантов сменила естественный лик. Несвоевременность – в этой жестокой оценке Смысл и горечь возвышенных творческих дум. Видеть в природных задатках иные оттенки Ныне желал бы холодный расчетливый ум. Только уму непонятно и непостижимо, Как среди будних волнений, забот и тревог Вдруг ничему неподвластный и неудержимый Снова становится рифмой обыденный слог. Беглая лошадь Как упоительно легко Скакала лошадь в диких травах, Казалось точкою село, А ветер шуточной забавой. Довольна резвая была, Что, от людей пытаясь скрыться, Она упрямо не дала Им подковать свои копытца. «Я для трудов не рождена, И мне претит металл подковы», - Так лошадь думала, одна Рыся и вскачь пускаясь снова. И было небо для нее, Лишь для нее – ковер зеленый, Обильны хладное питье И корм, ни с кем не разделенный. В селе бесхитростный уклад Царил в обыденной работе, Тянулась жизнь, и каждый рад Чему-то был, казалось, вроде. Собрали знатный урожай, Поблекший лист срывала осень, И видно было, вместо стай Белесых мух по небу носит. Пожухла старая трава, Снегами землю забелило. И вот среди полей одна Беглянка падает без силы. Хозяин как-то поутру Укутал в варежки ладоши, Глядит: худая, на ветру Стоит исчезнувшая лошадь. Ввалились рыжие бока, Взирает виноватым взглядом. Мужская крепкая рука Смахнула хлопья снегопада И на конюшню отвела, Беглянку ловко подковала, За шею тихо обняла: Ну что же, жизнь пойдет сначала. На поле кружит воронье, Кутит, гуляет вихрь бездомный. В хлеву – обильное питье И корм с заботой припасенный. Быть может, потому что снег От теплоты водой искрится, Смотрел на лошадь человек И видел капли на ресницах.
Екатерина: Светлана Ануфриенко Не звони мне! Я – раненый зверь! Не тревожь, я в лесу схоронилась, С безразличьем взирая теперь На людскую заботную милость. Изживая слезливую грусть, Стойкий холод даёт облегченье, Так я в воле своей сторонюсь И гнушаюсь душевных влечений. Если хочешь не верить? – Не верь И надейся, что вовсе другая, Но не трогай, я – раненый зверь! А подранок в ответ нападает! Дача, август, георгины, Отражение в пруду. Будто в повести старинной Я рассеянно бреду. Раздвигаю ветви яблонь, Актинидии кусты. Ранним утром руки зябнут, Взгляд и помыслы чисты. Я ли здесь не ворожила, Не гадала на любовь? Миг прошедший, образ милый, Где пристанище и кров Недослушанным беседам, Недосказанным речам, Незатейливым обедам, Если в гости привечал? Полуночным расставаньям И нелепой суете? Простота без обещаний И беспечность в простоте. Только странность замечаю: Ностальгирую зачем? Заварю покрепче чаю, Разом выпью, что-то съем… Может, сладкое поможет? – Что ты, милая, уймись! Отчего тебя тревожит Та затерянная жизнь? Как тургеневская дева, Томным взглядом обведу Напоённые пределы В затерявшемся саду. Не роптание в исходе, Не досада прежних дней, По тропинкам тихо бродит Призрак юности моей. Научилась быть неоткровенной И горжусь внутри своим уменьем. Как актёру ловко перед сценой Пудрят нос, накладывают тени. Голос, грим, манеры как повадки, Я себя выращиваю снова. Избежать душевной лихорадки – Быть как надо – скверная основа Мной давно постигнутой науки Пребыванья в человечьей стае. Не терпи, прими, не надо муки – В этом вся теория простая. Не собой вхожу, куда я вхожа – Знаю, откровений не желают. И почти со временем не гложет, Впрочем, настоящая, живая Я бываю, только реже, реже. Оттого смотрю устало. И пойму однажды, как обрежет, Быть собой и вовсе перестала. Дневник Неумолимо движемся вперёд И в ту же воду не заходим дважды, Лишь только память в клеточках бумажных Себе одной понятное найдёт. Чернильным строчкам, кажется, лет семь. Всё по-английски, чтоб, найдя случайно, Не догадались о наивных тайнах, Уже давно забывшихся совсем. И замерев, пойму, что воздух сух, Что жаркий день сменяет душный вечер, Но холодит в оцепененье плечи И обостряет притуплённый слух Простое сходство суетных вещей: Вот так трава почти не шевелилась, Собака где-то лаяла и злилась… Но всё не этом… В сущности своей Иное мне является на ум. И в мыслях сих волнительных и скорых Я не терплю возвратов и повторов, Вокруг другое: воздух, листья, шум… Другая я. Взрослее и мудрей. Всё остаётся там, где остаётся И сохранится, если отзовётся Вот так, незвано, в памяти моей. Она сравнима с летним озерцом: В нём ясно видно, солнце нежно греет, Течёт вода, и я войти не смею, И лишь ловлю, как в зеркале – лицо. Зачем я так? Придумала ж себе! Да то не я, само пришло внезапно. Но объяснимо мне порой закатной, И столь банально ныне по весне. Неведомой силы великая власть Создать многоликость стремится, Задумав для хищника страшную пасть, Сим даром не жалует птицу. Но что ни дарила, как будто потом Забывшись, потребует грубо. И так получилось, что я существом Жила, не имеющим зубы. Привольно сложить два крыла. Под окном Усевшись, дивиться закатом. Но только не небо в обитель дано – Пополнить когорту пернатых. И я устремлюсь, понимая нужду, В леса. Озираясь с опаской, Найду колдовскую любую траву, Что сделает душу зубастой! Сравнимые с волчьими будут гореть Клыки всем на страх и на зависть. А я их, собою довольная впредь, Не буду скрывать, улыбаясь. Ты просишь отпустить? – В остроге отпускают! Коль вынешь полдуши, Так с лёгкостью иди! И с хохотом завыть, В бессилье отступая, Ужель оставишь мне, Коль нам не по пути? Коль нам не по пути… Я горечь этой фразы Слыхала много раз, Но адрес был не мой. Как оспа иль чума, иль прочая зараза. В растерянном бреду Забравшая покой. Нет, это громко! Пусть! Любое не напрасно. Кто ведает судьбу?! Но только отчего Твоя немая грусть В сомнениях неясных Является ко мне и просится в окно? Под вечер или в ночь Стучит она незвано. Открою впопыхах. Вернётся, может быть… Но ускользает прочь, Оставив в думе странной: «Ты слишком много взял, Чтоб я могла простить».
Екатерина: Марченко Тарас Юрьевич ПЕСНЯ ОСТАЮЩЕГОСЯ НА БЕРЕГУ Попутный ветер, парус надувая, Фрегат уносит в дальние моря. Где побывает он? Увы, не знаю… Фрегат на борт свой не берет меня. Вернутся моряки и все расскажут, В каких морях корабль их проплывал; На карте страны дивные покажут… Мне грустно станет – я там не бывал. И буду видеть я в словах матросов Девятый вал и острый рифа зуб, Дельфинов быстрых, крылья альбатросов, Пиратов, золото и в парусине труп. Опять фрегат уйдет в открытый океан. Я плавать, так как он всю жизнь мечтал. На мостике махнет прощально капитан, Но не возьмут они меня с собой – ведь я причал… ИДУЩИМ ВПЕРЕД Мы покидали городские норы И шли туда, куда звала звезда, И те, кого сильней любили горы, Остались с ними навсегда. Мы оставляли сзади пыльный город И шли туда, где пенная волна, И тех, кто не хотел расстаться с морем, Навеки поглотила глубина. Мы суету людскую забывали, Мираж пустыни нас к себе манил, И тех друзей песком мы засыпали, Кого жар солнца сильно полюбил. Пороги бурных рек одолевали, Просторы открывались нам страны, И души тех мы в реках потеряли, Кого так полюбили буруны. Подняться так мечтали мы над миром, Хотелось в небе голубом летать, И тех, кто небеса избрал кумиром, Они не захотели отпускать. В высокие широты мы стремились, Нас впереди ждал севера мороз, И те, кто в холод полюса влюбились, В его снега навеки сердцем вмерз. РАЗДУМЬЯ НА РАСКОПКАХ Здесь чья-то жизнь за каждым слоем, И вряд ли кисть изобразит такое, Наследие народов за пластами, - Предвиденье того, что будет с нами. Здесь чей-то труд за каждым черепком, Здесь каждая деталь расскажет нам о том, Как жили люди много лет назад, Здесь время может повернуться вспять. Как будто временной прорыв, Здесь виден прошлой жизни взрыв; Здесь топот кочевых племен Под многолетним прахом погребен. Здесь обнаженный срез эпох, Запечатлен здесь каждый вздох, Здесь каждая судьба отражена, Которая так много значила тогда… Здесь души сплетены и мертвых и живых, - Здесь чувства плавят прозу в стих! Надеюсь я, что руки поколений Мою судьбу освободят от наслоений!.. ЖИЗНЬ Фрагменты жизни выстроились в ряд: Здесь ворохи тщеславной памяти лежат, Куски несбывшихся мечтаний И груды нерастраченных желаний; Здесь слов умолкших водопад, Здесь слезы, грусть и боль утрат, Лоскутья призрачной надежды И счастья иллюзорные одежды; Лавина смеха здесь искрится И дух свободы тут томится, Здесь храбрости скала стоит И студень трусости дрожит; Соседи правда здесь и ложь И острый ненависти нож, Презренья лед, любовный жар, Энтузиазма ценный дар; Найти здесь можно горсть удач, Встречается бездушия палач, Побег здесь нежности растет И роза верности цветет; Обид здесь раскаленный гвоздь И добродушия желанный гость, Здесь вечной дружбы трос стальной, Предательства здесь холод за спиной; Стоят, как в галерее, предо мной События и чувства чередой, Они мне обо всем напоминают, - Их жизнь моя объединяет. ЛЮБИМОЙ В саду цветет так много роз, - Любой бутон сорви; Висят на небе гроздья звезд, - И все они твои! До каждой капли синевы Простор небес твой весь; И от травинки до сосны Прими в подарок лес! До каждой искры солнца луч, Что отражен в росе; И реки в окруженьи круч, - Возьми в подарок все! Сверкают самоцветы гор, - Любой из них проси; И ожерелье из озер, - Прошу тебя, носи! И пену волн морских возьми, Соль ветра на губах; Возьми все, что захочешь ты, - И даже лунный прах! ПОСЛЕДНИЙ АНГЕЛА ПОЛЕТ… Ты столько лет оберегал покой, - Я думал, не расстанемся с тобой, Но падал с небес вместе с дождем Ангел-хранитель с подбитым крылом!.. Я видел: ангел-хранитель мой В штопор вошел вниз головой, Отдал свое тело холодной реке, В горном потоке закончив пике! Правее меня ангел исчез, - У левой руки скалится бес! Бес-искуситель, раздолье ему – Теперь досталось все одному! Где же ты, ангел-хранитель мой? Как же мне жить с беззащитной душой? Видно, не выйти из мрачного леса, - Слева и справа два моих беса…
Екатерина: Марченко Тарас Юрьевич ТАЙНА Средь поля одинокий холм… Его лишь ветер навещает, Но кто же спит в кургане том? Кто мирным сном здесь почивает? Возможно, это скифский царь Здесь похоронен среди жен? Тот самый вождь, который встарь Слыл покорителем племен? Что жил жестокою порой И не бросал на ветер слов, И был врагов своих грозой, Умом сверкая средь клинков? Он был велик – ушел в небытие, Пока неведомы деяния его… Быть может, прах его когда-то Освободит историка лопата. ПИРАТСКАЯ НОСТАЛЬГИЧЕСКАЯ Ведь есть еще места на свете, Где свисту пули вторит ветер, Где черной птицей флаг взовьется И нам еще удача улыбнется! Ведь есть еще на свете море, Где можно плавать на просторе, Где ветер еще парус наполняет И сабли звон – звон денег обещает! Да, есть места, где тихо волны плещут, Где крылья чаек ласково трепещут, Где путь открыт для нашего корвета… Вот только неизвестно, где все это?! О ЛЮБВИ К ЖИВОТНЫМ В неволе держим птиц, зверей И называем их друзьями, - Стоят по свету тысячи клетей… А если б кто-то делал это с нами?! Вот пес идет на поводке гулять, Он раб для нас, слуга – не боле, - Кощунство другом называть Того, кого лишили воли! Нам перья птиц чаруют взгляд, Сквозь прутья любим мы смотреть, - Природный не увидеть нам наряд И не услышать, как на воле могут петь… Сидеть в комфорте любим по домам, Одев на тело ворох платьев, И, чтоб нескучно было нам, Мы посадили в тюрьмы меньших братьев. ДОРОЖНАЯ Пылало небо молний вязью, Ярился ветер штормовой И чавкала дорога грязью – Шел странник полуночною порой. Куда звала его дорога? Он сам, наверное, не знал, Но шел вперед он год от года, Его попутный ветер гнал. Вокруг давно уже забыли, Кем был он и когда рожден, Впитал в себя он много пыли, Так много, что не смоешь под дождем. Куда его душа стремилась, Туда и путь его лежал; Среди холмов тропинка вилась И он по ней босой шагал. Неслися вдаль раскаты грома, Холодный дождь впивался в грудь... Зачем же он ушел от дома И где он свой закончит путь? ЗАРЯ Рождается заря, И в блеске алых крыльев Любовь и радость вновь приносит в дом. Вздымается она И светится красиво Счастливым, радужным и ласковым огнем. И в это время Льются чувства наши: Разбуженная ,старая любовь, И наша нежность Затмевает даже Прекрасный аромат цветов. Мы друг без друга Жить не можем долго Как почки на деревьях без тепла Так пусть растает, Чтоб воскреснуть снова, Красивая и нежная заря! НЕПОНЯТНАЯ ИГРА Для меня весь мир – конфетти: В ночном небе звезд миллиард… Земной шар среди звезд летит, - Это Бог играет в бильярд. Где-то там иные миры, На которых мне не бывать; Не понять мне правил игры, - А так хочется поиграть… Не постичь мне идеи вовек: Наша жизнь – это чей-то приказ… Я доволен – ведь я человек, А не Бог, как кто-то из нас!
Екатерина: Марченко Тарас Юрьевич ТЕМ, КТО ЖДЕТ Когда ветер в трубе завывает, Ты сидишь у камина и шьешь. Я – в дороге, но где, ты не знаешь… Но я знаю, ты любишь и ждешь! Помнишь, осенью судно отплыло… Я оставил тебя на причале, Мы платками друг другу махали, А над нами чайки кричали. То ли слезы твои остывают, То ли брызги волн холодят… Пусть опасности ждут нас в тумане – Все равно я вернуся назад! Я вернусь! Ведь не раз уж бывало, Наш корабль тайфун настигал, Но любовь наша мне помогала – И я снова сходил на причал. Кто не чувствовал вес рюкзака за спиной, Кто не шел, стремясь к горизонту, - Не поймет, зачем мы оставляем покой, Не охватит наш жизненный контур! Кто не видел, как полыхает заря Над заснеженными горами; Кто не видел того, что видел я, - Не поймет, что творится с нами! Кто к вершине не шел, по льду скользя, И не видел весь мир под ногами; Кто не чувствовал то, что чувствовал я, - Не поймет, что твориться с нами! Кто не слышал, как бушуют моря, Крики чаек над волнами; Кто не слышал то, что слышал я, - Не поймет, что твориться с нами! Кто не рвался из мест, кишащих людьми, И не жил в лесной глухомани; Кто не был там, где бывали мы, - Не поймет, что твориться с нами! Кто не чувствовал вес рюкзака за спиной, Кто не шел, стремясь к горизонту, - Не поймет, зачем мы оставляем покой, Не охватит наш жизненный контур! Как только прилетит дыхание весны И запах донесет с далеких гор сосны, - Это, значит, туда отправляться пора, Где огромный простор, Где пылает костер, И где песни звенят до утра. Как только теплый ветер задует слегка, Я опять надену лямки рюкзака И отправлюсь с друзьями туда, Где огромный простор, Где пылает костер, И где песни звенят до утра. А когда возвращенья настанет пора, На прощанье сверкнет льдом и снегом гора, Я покину тогда с сожаленьем места, Где огромный простор, Где пылает костер, И где песни звенят до утра. Мы вернемся, рюкзак поменяем на ворох забот, Будем мрачно следить, как тянется год, Но мечтой мы останемся там навсегда, Где огромный простор, Где пылает костер, И где песни звенят до утра. ПОСЛЕДНИЙ ИЗГОЙ Среди изгоев тоже есть друзья – Такими мы и были; Но кто-то там решил: «Нельзя, Чтоб мы на свете жили!» С петлей на шее зачем умирать?! Но нас стерегла королевская рать. В засаде ждала – не на виду, Напала на нас себе на беду. Скрестились копья и мечи, В горло вцепились зубы, И в этой яростной сечи Пощада вряд ли будет! Падают кони на землю, хрипя; Криком распахнуты рты; И рубит сталь, словно крестя, Лица мелькают в крови. Удары мечей разрубают кольчугу, Но застреваю в телах; Спешим без зова на помощь друг другу, Врагов повергая во прах. Кто-то на меч наткнулся – Жало клинка разрезало грудь; Но если в бою кто споткнулся, То только о вражий труп. Вот стрелы летят – лови их рукой, А если не можешь, - то телом. И, если поймаешь, - умрешь как герой За наше напрасное дело! Мои друзья мертвы лежат, - Мне нечего больше терять, Но вспомнил я, не отомстив, - Изгою нельзя умирать! Надежду на месть я в себе унесу, Когда доскочу и скроюсь в лесу, Но болт арбалетный пробил мне висок, Упал я с коня на кровавый песок… Будто стервятник царский отряд На наших телах пирует… И, все-таки, жаль, что даже солдат У смерти жизнь не отвоюет! Домой отправятся они – за своей наградой, Пропьют все в кабаке – что им еще надо?! Но скоро опять поля проснутся от смертного боя, - Ведь сколько не убивай, будут всегда изгои!.. ПИРАТСКАЯ ПРОЩАЛЬНАЯ Мы снова будем бороздить моря, Сегодня наш фрегат подымет якоря, И, парус распустив, за горизонт уйдет, Где неизвестно, что нас ждет… Прощай, красотка Молли! Иду я снова в море. Не жди фрегат на этот год, - Он, может, вовсе не придет… Наш черный флаг купцам внушает страх, Он трепетал на десяти ветрах, И пусть вдали видна петля на рее, Но на морях «Веселый Роджер» реет! Прощай, красотка Молли! Иду я снова в море. Не жди фрегат на этот год, - Он, может, вовсе не придет… Я и петля еще не встретили друг друга; Пиратом был я – пиратом буду! И скоро вновь взовьется «Роджер» наш, - Фрегат опять пойдет на абордаж. Прощай, красотка Молли! Иду я снова в море. Не жди фрегат на этот год, - Он, может, вовсе не придет… ПИРАТСКАЯ АБОРДАЖНАЯ Удача наша с нами На кончиках клинков, Кто плавает морями – Опаснее волков! Мы чертов Мэйн опять пересекали, Четвертый месяц добычи не видали, Но, наконец, догнали галеон, Который золотом набит битком. Крюки метнув, рвем такелаж – Фрегат идет на абордаж! И вот удар, и треск бортов Под оглушительный наш рев! Вожак наш – малый хоть куда, В сраженьи лучший он всегда, И ставит первым он на борт Потрепанный ботфорт. - За мною, дети ада! Там ждет наша награда! В портах мы купим за нее Красоток и вино! Мы прыгаем за капитаном, Кто с топором, кто с ятаганом. Навстречу нам картечный вой, Сквозь выстрелы мы рвемся в бой. Мы дружно навалились, В дыму клинки скрестились: И вот на палубе врагов Уже течет ручьями кровь! Враг твой в крови захлебнулся, Слышишь предсмертный хрип?! Дьявол в тебе проснулся, Рвется наружу крик. Смерть на носу и смерть на баке, - Вы скоро сдохнете, собаки! Сверкает молнией палаш, Корабль скоро будет наш! Последний враг лежит у ног, Наш натиск выдержать не смог. Добычу грузим на фрегат И каждый доле своей рад! До самой горизонта кромки Плывут горящие обломки. Друзей погибших не забудем, Когда в тавернах пить мы будем… Удача наша с нами На кончиках клинков! Вам вряд ли пожелают Опаснее врагов! ПЕСЕНКА БРАКОНЬЕРА Я открыл сезон охоты На медведя и лису… Я люблю зверей до рвоты, - Я от жизни их спасу! Как настанет день весенний, Я с ружьем уже в лесу, И без всяких там волнений Всех убью и унесу! А, когда в разгаре лето, На столе одна краса: Из лосятины котлеты, Из оленя – колбаса! Даже в осень не скучаю, - На лету я уток бью, В что попало я стреляю, - Очень птичек я люблю! И зимой есть чем заняться, - Зайцы, волки, соболя! Лучше им не попадаться Перед мушкою ружья! Круглый год найдется дело, - Много есть еще зверья, На охоту иду смело, - А за мною – егеря!
Екатерина: Марченко Тарас Юрьевич РАЗЛУКА С ДРУГОМ Я друга оставил в далекой тайге, Он никогда не шел налегке; Он делал свою и чужую работу, Трудился всегда до двадцатого пота. Я помню этот поход роковой, В котором друг расстался со мной. Ушел он в последний и вечный маршрут… Теперь без него я в походы иду: Стал мой рюкзак на пуд тяжелее, И мошкара кусается злее, И час в походе как сутки длинный, И даже воздух кажется глиной. Я знаю – он там продолжает идти, Но нет никого с ним рядом в пути: Он одинок на небесной тропе – Я одиноко бреду по земле… И не желаю судьбы я иной, Когда покину шар свой земной, И не прошу другой я награды: Пусть в вечном походе он будет рядом. ПРО ОДНОГО МСЬЕ Мсье Левальер Купил револьвер, – И завели на мсье Огромное досье. Указано в досье Чем увлекался мсье: Был у него терьер И с птицами вольер, Играл он на трубе, Любил он крем-брюле, На окнах висел тюль, Мсье звали просто – Жюль. Родился он весной Под золотой сосной, С серебряной ложкой во рту, В сумке у кенгуру. Этот француз В проблемах загруз, – За что не брался он, Все было из рук вон. В бассейне капусту Съели мангусты И поклевали скворцы На яблонях огурцы. В чулане плакали коты – Их напугали мыши, Ночами толпами коты Мяукали на крыше. Коровы издавали трель, Икру метали кони, На облако упала дрель, Рос фикус на балконе… Довольно странным был месье, – И тут кончается досье… Я мог бы больше рассказать, Но надоело врать! НА БЕРЕГУ Почти во всех тавернах С друзьями я бывал, Когда из дальних странствий Корабль наш приплывал. Там распахнутся двери От сильного пинка, И там красотка Мэри Утешит моряка. Там пиво льется в глотку, Из горла хлещет кровь, Там нож вонзают в доску Сквозь руки шулеров. Там море песен пьяных И море пьяных драк, Там даже самый рьяный Нарвется на кулак. Там гладь морская правды, Тайфуны наглой лжи, Поддержка всей команды Коль взялись за ножи. Там жалобный плач скрипки И танца вихрь шальной, Любые там напитки – И кошелек пустой… До шхуны бы добраться, Но узел ног морской… Приятно поваляться В канаве под луной! Почти во всех канавах С друзьями я бывал, Когда из дальних странствий Корабль наш прибывал. ПОГИБШИМ ДРУЗЬЯМ Он вечным сном под снегом спит, Как обелиск над ним скалы гранит, Обвалов грохот как салют, Лавины память его чтут. На каждом восхождении он был И никаких поблажек не просил; Остался телом он в горах, Своей душой – у нас в сердцах. В вершинах путь его запечатлен, В крутых утесах эхом отражен, И с каждой новой высотой Он снова рядом с тобой. И многих гор обветренный гранит Его следы навеки сохранит… О, сколько вас здесь спит, друзья! И никого забыть нельзя!.. У всех вас мужество как пики гор, Сердца открыты как небес простор, Тела средь груды скал лежат, А души как орлы парят. Он вечным сном под снегом спит, Как обелиск над ним скалы гранит, Обвалов грохот как салют, Лавины память его чтут. К ПРЕСТУПНИКУ Расскажи мне, бандит, о погонях; Расскажи о смерти во тьме; Как сжимал револьверы в ладонях, Как скакал на горячем коне. Расскажи мне о драке салунной И о мастерах быстрой стрельбы, И о том, как ночью безлунной Заметал на дорогах следы. Расскажи мне о банках, что грабил, О коровах, которых угнал; Как ты девушек многих оставил И кого ты из них вспоминал… Расскажи о щелчках вхолостую, О свинце, что ищет сердца; Расскажи, как прошла жизнь впустую И дошла до такого конца. Расскажи о мечтах, что бывало Посещали тебя среди снов: Что в тебе, как в других, не хватало, Чтобы стадо пасти средь лугов? Ты стоишь с петлей на эшафоте, - Приговор твой краток и суров, Шаг вперед – твоя душа на взлете Где-то пропадет средь облаков… КОНКИСТАДОРЫ Как стрелку компаса магнит, Нас груда золота манит; Нам Эльдорадо бы найти, - Там ждет богатство впереди! Стервятники укажут след, Что проложили мы клинками; За нами только смерть И то же перед нами! Испанские наживы мы солдаты, Сердца у нас тверды как латы; До Эльдорадо бы дойти, Где ждет богатство впереди! Пусть стелется кровавый путь, Что протоптали мы конями; Мы сзади сеем жуть И ужас перед нами! Оставив родину за океаном, Стремимся мы к Теночтитлану; За блеском золота идем, - Путь в Эльдорадо мы найдем! Те, кто мешать нам захотел, Лежат, изъедены червями; За нами горы мертвых тел, Ковер из трупов перед нами!
Екатерина: Марченко Тарас Юрьевич ДЖОННИ-МОДНИК Наш Джонни-модник сидит и вспоминает О том, какие были вы, деньки! Наш Джонни-модник сидит и примеряет Плетенный галстук из пеньки. Наш Джонни-модник без дела не шатался, - Нужда заставит грабить в двадцать лет; Он свиста пуль ружейных не боялся И был всегда готов стрелять в ответ. Наш Джонни-модник мог стрельбой похвастать, - С двухсот шагов он в доллар попадал; Он много денег зарабатывал не часто, - Намного больше денег пропивал. Наш Джонни-модник не дружил с удачей, Хотя, бывало, и ему везло. Наш Джонни-модник с петлей сидит на кляче, - Куда же тебя, Джонни, занесло?! А помнишь, Джонни-модник, звон стаканный, Как ты скитался, когда не было жилья? Остался только смокинг деревянный И саван вместо нижнего белья… ПЕСНЯ ГАНФАЙТЕРА Стреляю очень ловко, - Быстрее нет меня; Конь, кольты и винтовка, - Вот вся моя семья. Быстрей, чем Билл Хикок Нажму я на курок! Меня опасно оскорблять, - Мой кольт быстрее всех; Желание в меня стрелять Вам не сулит успех… И встретить я готов Лай дюжины стволов! Дорожной пылью я покрыт, Впитал дорожный запах; Пусть часто я не мыт, не брит Зато люблю свой Дикий Запад! Мой кольт не подведет И пуля цель возьмет! Однажды маршал городской Пытался задержать, - На деревянной мостовой Остался умирать… Судьбу свою проверь – Возьмись за револьвер! Объявлен в многих штатах я, А за спиной погоня, И, если вдруг опять меня Врагов настигнут кони, - Пусть кольты говорят И трупы в ряд лежат! Я молод, быстр и полон сил: Кто хочет испытать?! Того я прямо на Бут-хилл Отправлю отдыхать! Опять с опилками во рту Враг умирает на полу… И снова я скачу в пыли, Дорога нас вперед зовет; А где-то город там вдали, Где пуля жизнь мою возьмет… Пусть не в постели поутру, - А в сапогах своих умру! Под крышей, словно в западне, Я чувствую себя, Уж лучше с кольтом в кобуре Скакать в седле коня… Пусть запах прерии пьянит И ветер гривой шевелит! ЛИХОЙ ПАРЕНЬ Он только грабитель с большой дороги. Известный убийца, источник тревоги. Подлец и бездельник, всей прерии страх. Я тоже любитель плясать на костях! Разбойничья радость мне в голову бьет, Кто больше вагонов, чем я подорвет? Он только бродяга, таких здесь полно. Стрелок каких мало, но мне все равно. Наездник лихой, мог гризли седлать. Я тоже любитель большой пострелять! Опасность как кровь в моих жилах течет. Кто больше, чем я шерифов убьет? Он только разбойник, отважный бандит. На весь Дикий Запад он знаменит. Он деньги лопатой может грести. Я тоже люблю дилижансы трясти! Планирую я за налетом налет, Кто больше, чем я людей грабанет? Он только наемник, за деньги стрелок. Он просто любитель нажать на курок. Забыл он давно про домашний порог. Я тоже изъездил немало дорог! Меня свежий ветер на запад зовет, Кто больше, чем я приключений найдет? Он только один из породы воров. Он просто любитель тугих кошельков. Он в драке вам задницу может надрать. Я тоже люблю кулаками махать! Смерть от петли меня где-то ждет… Кто после нас эту песню споет? ПЕСНЯ БЫКА, погибшего на корриде Сегодня весь Мадрид, Как море в шторм бурлит, Ведь на арене он - Известный чемпион! Он убивать уже привык, Его клинок отточен; Я - племенной здоровый бык, Что умирать не хочет. Катался в травах росяных Я в детстве на лугу... Теперь же из-за стен двойных Я выйти не могу! На травяных коврах Хочу опять пасстись... В загоне душит страх, - Но как же мне спастись? Врата сломать рогами? - Возьму их на таран! Но расспахнулись сами... За ними вновь обман! Песок арены подо мной - Не луговой покров; Не солнца луч над головой - Сверкание клинков! Лиц любопытных коридор - Вид смерти интересен! Мулетой вертит матадор - Как эта тряпка бесит! Шум, гам и рев вселяют страх И оглушают крики, А пикадоры на конях В меня вонзают пики! Во мне сидят их острия, Как иглы дикобраза, И крови алая струя Залила оба глаза. Врага хочу поднять на рог, Но ноги ослабели; На грязный падаю песок, - Вы этого хотели?!... Осталось мне лежать Смертельно утомленным, - А как бы мог бежать Я по лугам зеленым... Лежу в пыли, в крови, - Как трудно мне подняться! Быков убийца норовит Поближе подобраться. И вот тореадор С победоносным видом Пронзает сердце мне клинком, - Кончается коррида. Пронзает сердце мне в упор, - Конец корриды - ида! Пусть славе гнусной мясника Все рукоплещут ложи, Но кто-то ставит на быка, - И Бог ему поможет! Тому, кто ставит на быка, Когда-то Бог поможет... И вот опять Мадрид, Как море в шторм бурлит, Ведь на арене он - Известный чемпион! Сплелись дороги в узорочье... Среди них - одна моя, Расстреляет меня в клочья Небо каплями дождя И развеет меня ветром, Солнце вспыхнет горячей - И растает незаметно Сердце в пламенном луче...
Екатерина: Когда нужно показать что-то такое откровенное, в кино это всегда как-то проще выходит, а вот на бумаге... Лишь у Джудит Макнот в "Королевстве грёз" получилось описать отношения графини Дженнифер Меррик и воина Ройса Уэстморленда... Эта книга, впервые прочитанная мной в 17 лет, стала для меня практически настольной... Юная девушка, безжалостный с виду "чёрный волк", его благородный брат Стефан, огромный и мощный Арик (он никогда не улыбался!), нежная сводная сестра главной героини Бренна (тайно влюблённая в Стефана!), хитрая и бойкая тётушка Элинор... Дженнифер и Бренну похитили воины во главе с Ройсом. И неожиданно он влюбился в Дженни (так он её зовёт всё время)... А она, пытаясь сбежать, губит его коня... Это страшная сцена - конь, чтобы не погубить Дженни, сбрасывает её с седла, а сам падает в пропасть - ведь это был её приказ, а он не привык отступать... До этого Дженни ещё устраивала разные пакости (заодно с сестрой), но эта история действительно стала потрясением для неё... Когда всё утихло, Ройс продолжил свои попытки добиться внимания Дженнифер... Она отдалась в конце концов на милость победителя (честь в обмен на возможность отправить Бренну домой - у той начался тяжёлый астматический приступ). А утром, потеряв невинность и честь, Дженни сбегает из замка... Но всё уже случилось, свадьба неизбежна! Но знала ли она, что задумал её отец? Ведь у него уже есть собственный коварный план относительно этого брака... Но Ройс не был бы самим собой, если бы не похитил Дженни в ночь перед свадьбой... С ней увязывается милая и болтливая тётушка Элинор, у которой, к слову, в романе есть тонкий намёк на счастливое будущее с тем самым неулыбчивым воином Ариком... Свадьба состоялась, но тут... случайно Ройс убивает сводного брата Дженни - Уильяма... Напряжение растёт - брат ведь не конь... Такое простить практически невозможно... Но несмотря ни на что, Дженни продолжает любить Ройса... И ради него она идёт против всех - семьи, друзей, страны... И остаётся на рыцарском турнире, где её же сводные братья чуть не убили Ройса, под флагами его родной страны... И через два года Дженни получает своё королевство грёз. Бренна выходит замуж за Стефана, а Ройс... ждёт известий от строгой на этот раз тётушки Элинор... У четы Уэстморленд родился сын - потомственный рыцарь... Дженнифер любят все, кого любит она сама - вот оно, её королевство грёз... Все подданные радуются её счастью вместе с ней... Мне кажется, эта книга - самое лучшее, что я когда-либо читала в своей жизни! Дженни, милая рыжая девушка, вечно будет пересекать границы Шотландии и Англии, снова пытаясь сделать свой нелёгкий выбор между долгом и чувством... Наверное, всё-таки не случайно мой любимый мультфильм - "Храбрая сердцем"... А любимый фильм - "Високосный год" (Как выйти замуж за три дня").
Екатерина: К своему стыду, не так уж и давно дошла до "Под знаком розы и креста" и "Комнаты страха" Владимира Кузьмина (о приключениях графини Дарьи Кузнецовой-Бестужевой). Почему я так долго откладывала чтение? Честно говоря, до этого зачитала четыре предыдущие книги буквально до дыр (у "Игры на изумруд" даже обложка развалилась!) и захотела хотя бы попробовать почитать что-то другое... Нашла "Парящего тигра" Кейт Ди Камилло (увы, даже рецензию не стала писать, побоялась, так разочаровало!), затем отыскала "У самого синего моря" Натальи Осис (сейчас вот итальянский учу, вдохновившись этой темой), плавно пробежалась по путешествиям Ады Баскиной по Тайланду и Швеции (море позитива!) и наконец откопала новогоднюю серию... Алина Кускова меня впечатлила, пока всё не прочитала, не успокоилась! Но теперь вот снова вернулась к приключениям Даши Кузнецовой-Бестужевой. Книги о приключениях Даши Бестужевой я нашла в тот момент, когда всё ещё была под впечатлением от детективов Финней Патрисии. Причём мне их дали на работе, предупредив, что это "розовые сопли", но хорошо бы что-то написать про эти книги... Всего их в России вышло три - "Роковой бал", "Клятва пирата", "Маскарад". Рецензия получилась хорошая, но... слишком восторженная и поэтому совершенно не подходящая... Был анонс и даже отрывок "Серебряного грифона" (4-я книга), но её, увы, так и не перевели... Эти детективные истории написала жительница Великобритании (всего их сейчас 8, но у нас проект по изданию серии почему-то затих). А сама серия называется "Дневник тайн Грейс". Повествование там тоже ведётся от первого лица, время действия - правление королевы Елизаветы. С виду она грозная, холодная и неприступная, но только не для тех, кто близко её знает... Наверное, именно поэтому книжная серия про Дарью Кузнецову-Бестужеву стала для меня настоящим подарком! Таким радостным и долгожданным, ведь я уже так привыкла к подобного рода детективам! Но, конечно, здесь другой климат, другая страна, другое время, вот только слог, пожалуй, похожий - такой лёгкий и невесомый, что прочитанных страниц просто не чувствуешь! Это обстоятельство нравится мне больше всего... Честно говоря, читать я всегда любила, но, например, про Нэнси Дрю по-прежнему люблю исключительно серию игр... Книги меня почему-то не вдохновляют... Мне хочется лично принимать участие в расследованиях, а игры про Нэнси Дрю как раз дают такую возможность... Однако однажды мне попался на глаза дневник девушки времён королевы Елизаветы "Роковой бал" (Финней Патрисия). Далее были "Клятва пирата" и "Маскарад". Обещали ещё "Серебряный грифон", но увы... С тех пор я ломала голову, где же найти нечто похожее, только изданное в России... И однажды, в перерыве между посещениями книжной выставки и занятиями актёрского мастерства, наконец-то обнаружила в книжном магазине "Студент" первую историю про графиню Дарью Бестужеву - "Звезда сыска". С тех пор я буквально заболела этой темой! Дошло до того, что я с трудом могу сейчас читать другие книги... И это лечится с огромным трудом, я на самом деле в основном читаю о приключениях Дарьи Бестужевой... Или, если всё-таки переключаюсь, то успешнее всего на Аду Баскину и её рассказы о Кипре, Тайване, Америке или Швеции... У неё тоже каждая книга - как мощный выстрел катапульты... Вот только она пишет о разных народах... Мне любовные романы (в чистом виде) особенно никогда не нравились... И всё же... Моим самым любимым стало "Королевство грёз" Джудит Макнот... Мне тогда было 17 лет, и этот роман очень запал в душу! Рыцари, турниры, отважный воин по прозвищу Чёрный Волк... Война между Шотландией и Англией... С тех пор каждый год я перечитываю эту книгу... Я очень люблю главную героиню Дженнифер Меррик... Сюжет потрясающий, две свадьбы, много внимания уделено теме дома и семьи... "Закат великой эпохи рыцарства..." Потрясающая книга! Наверное, даже слишком смелая и откровенная, особенно для первого чтения в 17 лет, и тем не менее... Ещё мне нравится история Патриции Мэтьюз "Безумное обещание". Девушку похитили, и с тех пор она не знала покоя ни днём, ни ночью... Пираты, племя дикарей индейцев, потеря свободы, чести и даже волос... Она любила одного, но замуж собиралась за другого... Он спас ей жизнь, но сам погиб... И тогда Сара (героиня), вернувшись, открыла на деньги, которые он ей оставил, игорный дом... И назвала заведение его именем - игорный дом Шона... А в конце всё сгорело, но её спас именно тот, кого она любила по-настоящему... "Русалка" Шеннон Дрейк... Герой женился на девушке, чтобы спасти её от виселицы... Но в итоге, конечно же, влюбился... Хотя ему всё-таки пришлось "влипнуть" (по собственной воле!) в детективную историю с поисками преступника, убившего первую жену и мечтающего убрать с дороги вторую... А самый нежный и лиричный детектив - "Изумрудный сад" Андреа Кейн... Время - отечественная война 1812 года... В начале истории девушке Бранди 16 лет, потом - 20... За её любовь отчаянно сражаются двое братьев - Дезмонд и Квентин... И в день свадьбы Бранди с Квентином они скорбят о своих родных, которых потеряли из-за какой-то нелепой детективной истории... Истории, в которой клад служил главным призом... Изумрудный сад - символ счастья и любви, но одновременно горя и утрат... "Серенада для невесты" Виктории Лайт... Два времени - современность и всё тот же "закат великой эпохи рыцарства"... Влюблённая в рыцаря Ингебьерг из прошлого и Анна из настоящего... Обе они любят верных "слуг" своих женихов... Естественно, счастливый финал... Одна свадьба в прошлом, две - в настоящем... Интрига "кто с кем?" сохраняется до самого конца... "Фредерик и Фредерика" Лары Лав... Тоже всё очень мило, нежно и трогательно... Они познакомились случайно... Он вёз её на своём грузовике... И даже звали их практически одинаково - Фредерик и Фредерика... Вместе они проехали сотни километров... Видимо, это была судьба - оказаться в одном грузовике именно в этот момент...
Екатерина: Миша Дефонсека Среди волков Еврейской девочке Мишке было всего семь лет, когда ее мать и отца забрали в варшавское гетто. Ей дали новое имя - Моника Валле, но никто не подумал о том, что она хочет знать о судьбе родителей. Мишке отдали чужим людям на воспитание. Дедушка и Марта с фермы любили ее, как родную внучку. Но женщина, у которой девочке приходилось жить, ненавидела ее и жестоко с ней обращалась. Мишке решила отправиться на поиски родителей. Пешком она пройдет Бельгию, Германию, Польшу и Украину, доберется до Италии и вновь вернется в Бельгию... В украинских лесах ей встретятся добрые люди - Миша и Малка, которые на время приютят ее в своей хижине. Ей предстоит также попасть в шайку ловких, но добрых воришек... На долю Мишке выпадет много испытаний: голод, холод, смерть близких... Она узнает все о человеческой жестокости, ей даже придется убить немецкого солдата... Волчица Рита заменит ей родную мать, а волчата Лунный Свет и Рваное Ухо - братьев... Невероятная история о мужестве и воле, рассказанная от первого лица. Я вспоминала очень тяжёлую книгу "Среди волков" Миши Дефонсеки - о маленькой еврейской девочке, которая потеряла родителей во время Второй Мировой войны, в варшавское гетто... Она жила в таёжных густых лесах, питалась чем придётся, практически не общалась с людьми... Её единственного друга - волчицу - убил немец... Она видела, как расстреливают детей... Ей снились кошмары - девочка, прижимающая к себе плюшевого медведя, глубокая канава и каменный взгляд... Германия, Бельгия и Польша - самый сложный этап пути... Единственные друзья - волчица и волчата... Украина - наконец-то появились добрые и хлебосольные люди, которых уже и не ждёшь... Италия - наконец-то шоколад, впервые за несколько долгих лет! И снова Бельгия... И человек, который ждал всё это время, - дедушка... Есть два фильма, которые имеют отношение к этой теме - "Выжившая с волками" (производство - Франция) по мотивам книги, а также "Храброе сердце Ирены Сендлер". Ирена Сендлер спасала таких, как эта девочка Мишке... Пользуясь случаем, хочу поблагодарить одно уважаемое мной издание за рецензию на фильм "Храброе сердце Ирены Сендлер". Мне эта тема очень близка - благодаря книге "Среди волков". Ее автор, Миша Дефонсека, рассказала о нелегкой жизни еврейской девочки. После того, как ее родителей забрали в варшаское гетто, малышку поселили у грубой и злой женщины. И хотя у нее по-прежнему были любящие дедушка и бабушка, терпеть жестокое обращение малышка не смогла и решила отправиться на поиски своих родных... Пешком она прошла Бельгию, Германию, Польшу и Украину, добралась до Италии и вновь вернулась на родину... В своем путешествии девочка не только узнала все о человеческой жестокости, но и в полной мере ощутила доброту и хлебосольность простых русских людей. Волчица Рита заменила ей родную мать, а волчата Лунный Свет Рваное Ухо - братьев. Эта невероятная история о мужестве и воле потрясла меня до самой глубины души. Искренне жаль, что автор не ввела в повествование удивительную женщину, которая самоотверженно и бескорыстно спасала из варшавского гетто еврейских детей. Возможно, тогда эта история стала бы добрее и светлее. А впрочем, вполне достаточно того, что Ирена Сендлер существует в реальности. Осознавать это - самая большая радость для меня..
Екатерина: Ну, я утром дочитала-таки "В канун Рождества" Розамунды Пилчер... Знаете, эта книга - самое то в Новый год и Рождество... Главный герой, органист и учитель музыки Оскар, теряет неожиданно дочь и жену... Они погибают в автомобильной катастрофе... Это был удар для Оскара, ведь ему уже 67 лет... Его дочери было лишь 12, и она была его единственным ребёнком... Но... вопреки всему, жизнь продолжается... За несколько месяцев до этой драмы Оскар встречает Элфриду. Ей 62 года, в прошлом она - актриса, её возлюбленный уже оставил этот мир... У неё есть старый пёс Горацио, который потом объединяет всех героев... И после трагедии они решают уехать - далеко, в Шотландию, в усадьбу... Сначала они жили уединённо, тихо и спокойно, но... Потом, в канун Рождества, неожиданно в усадьбу приезжают ещё трое... Сэм - бизнесмен, который шесть лет прожил в Нью-Йорке. Он был женат, но супруга неожиданно изменила ему... Он решил вернуться в Англию, где ему предложили новую работу - собрать по кирпичикам заново, с нуля, разрушенную недавним наводнением фабрику... Кэрри - несчастная девушка, которая мечтала о долгой и счастливой жизни с любимым, но... Увы, ничего не вышло, мечты разбились вдребезги! Кэрри приезжает домой из Швейцарии, где она прежде работала... Там её ждёт, главным образом, племянница Люси, на которую совершенно не обращают внимания ни мама (старшая сестра Кэрри - Никола), ни бабушка... Мать Люси зовёт под венец американец... Флорида и Гавайи - мечта, но только не для Люси... С отцом ей видеться не разрешают, с дедушкой - тоже... Поэтому на предложение Кэрри провести праздники в Шотландии Люси откликается с радостью! Семья священника пытается помочь Оскару примириться с реальностью... Но всё тщетно, он даже перестал играть на органе... Но он вернётся к жизни... И ещё сыграет свою любимую "Оду радости"...
полная версия страницы